Алексей Степанович [1(13).5.1804, Москва, - 23.9(5.10).1860, с. Ивановское, ныне Данковского района Липецкой области], русский религиозный философ, поэт, публицист; основатель славянофильства (см. Славянофилы). Из старинного дворянского рода. Получил домашнее образование, сдал экзамен в Московском университете на степень кандидата математических наук. Был близок московскому кружку "любомудров" (См. Любомудры). Сотрудничал в журнале "Европеец", "Москвитянин", "Русская беседа", был председателем общества любителей русской словесности при Московском университете (1858-60). Сторонник отмены крепостного права путём реформы. В самодержавии видел единственно возможную для России политическую власть, но предлагал созыв Земского собора и ряд др. либеральных реформ (свободное выражение общественного мнения, отмена смертной казни и т.п.). Статьей Х. "О старом и новом" (1839), распространявшейся в списках, датируется возникновение славянофильства.

Творчеству Х. свойственна полемическая направленность (критика католицизма, протестантизма, западников (См. Западники), немецкого классического идеализма и др.). В центре его воззрений - учение о "соборности" ("кафоличности", цельности, внутренней полноте), характеризующей природу не только христианской церкви, но также человека, общества, процессов познания и творчества. Тем самым "соборность" трактуется Х. как общий метафизический принцип устроения бытия - множество, собранное силой любви в "свободное и органическое единство" (противоположный тип - "ассоциация", формальное, внешнее соединение множества элементов). В дальнейшем это учение Х. стало одной из основ концепций всеединства и личности в русской религиозной философии (Вл. С. Соловьев (См. Соловьёв), Е. Н. Трубецкой, П. А. Флоренский, Л. П. Карсавин, С. Л. Франк). Существование человека, по Х., динамично: он наделён способностью устремляться к бытию, Богу, но для сохранения этой устремлённости необходимо особое состояние, "истинная вера", когда всё многообразие духовных и душевных сил человека собрано в живую и стройную цельность (важную роль в этом Х. отводил воле). Вера - это одновременно "познание и жизнь", "живознание".

В социальной философии противопоставление "соборности" и "ассоциативности" выступает у Х. в виде антитезы общины и "дружины" (или "коммуны"), "истинного братства" и "условного договора" и т.д.; идеализируя русскую крестьянскую общину, он усматривает в ней наибольшее приближение к общественному идеалу. Мировая история, по Х., это история народов, каждый из которых мыслится в духе Романтизма как коллективная личность, "живое лицо", наделённое неповторимым обликом, характером и историческим призванием. Ход национальной истории определяется у Х. соотношением начал "ассоциативности" и "соборности" в духовных истоках нации; с этой же антитезой связано и возведение в "Записках о всемирной истории" всех мировых религий и культур к двум началам - "кушитскому" (покорность необходимости - вещественный или логический, религиозный магизм и т.п.) и "иранскому" (свободная стихия духа, личности, устремлённость к творчеству, нравственное самосознание и т.д.). Специфический характер русской истории Х., как и др. славянофилы, усматривал в православии как единственном источнике просвещения на Руси, в "мирном" процессе образования русской нации, в общинном начале как основе общественного устройства. Усвоение высшим сословием "чужеродных" начал западной цивилизации привело, по Х., к разрыву между "просвещённым обществом" и народом, достигшему апогея в послепетровскую эпоху; возвращение к исконным началам - единственный путь к созданию самобытной национальной культуры. В рамках этой культурно-исторической и социальной утопии славянофилов Х., в отличие от И. В. Киреевского (См. Киреевский) и К. С. Аксакова, более критически относился к ранним этапам русской истории.

Поэтические произведения Х. - стихотворные трагедии "Ермак" и "Дмитрий Самозванец", лирические стихотворения - тесно связаны с его философскими и историческими воззрениями, проникнуты гражданским пафосом ("России" и др.).

Соч.: Полное собрание соч., т. 1-8, М., 1886-1906; Соч., кн. 1-6, П., 1915; Стихотворения и драмы, вступ. ст. Б. Ф. Егорова, Л., 1969.

Лит.: Герцен А. И., Собр. соч., т. 9, М., 1956, с. 157: Лясковский В. Н., А. С. Хомяков. Его жизнь и сочинения, М., 1897; Завитневич В. З., А. С. Хомяков, т. 1 (кн. 1-2) - 2, К., 1902-13 (лит.); Бердяев Н. А., А. С. Хомяков, М., 1912; История философии в СССР, т. 2, М., 1968; Gratieux A., A. S. Khomiakov et le mouvernent slavophile, t. 1-2, P., 1939; Christoff P. K., An introduction to nineteenth-century Russian slavophilism, v. 1 - A. S. Xomjakov, 's-Gravenhage, 1961.

С. С. Хоружий.

(1804-1860), русский философ, поэт, драматург, публицист. Родился в Москве 1 мая 1804 в старинной дворянской семье. В 1822-1825 и в 1826-1829 находился на военной службе, участвовал в 1828 в войне с турками и был награжден орденом за храбрость. Оставив службу, занялся делами своего имения. Круг духовных интересов и деятельности Хомякова был исключительно широк: религиозный философ и богослов, историк, экономист, разрабатывавший проекты освобождения крестьян, автор ряда технических изобретений, полиглот-лингвист, поэт и драматург, врач, живописец. Зимой 1838/1839 он познакомил друзей со своей работой О старом и новом. Эта статья-речь вместе с последовавшим на нее откликом И.В.Киреевского ознаменовала возникновение славянофильства как оригинального течения русской общественной мысли. В ней была очерчена постоянная тема славянофильских дискуссий: "Что лучше, старая или новая Россия. Много ли поступило чуждых стихий в ее теперешнюю организацию?... Много ли она утратила своих коренных начал и таковы ли были эти начала, чтобы нам о них сожалеть и стараться их воскресить?"

Взгляды Хомякова тесно связаны с его богословскими идеями и в первую очередь с экклезиологией (учением о Церкви). Под Церковью славянофил понимал прежде всего духовную связь, рожденную даром благодати и "соборно" объединяющую множество верующих "в любви и истине". В истории подлинный идеал церковной жизни сохраняет, по убеждению Хомякова, только православие, гармонически сочетая единство и свободу и тем самым реализуя центральную идею Церкви - идею соборности. Напротив, в католицизме и протестантизме принцип соборности исторически нарушен. В первом случае - во имя единства, во втором - во имя свободы. Но и в католицизме, и в протестантизме, как доказывал Хомяков, измена соборному началу привела только к торжеству рационализма, враждебного "духу Церкви".

Религиозная онтология Хомякова последовательно теоцентрична, ее основу составляет идея "волящего разума" как первоначала всего сущего: "и мир явлений возникает из свободной воли". Собственно, его онтология - это в первую очередь опыт философского воспроизведения интеллектуальной традиции патристики,. Существенное значение имеет утверждаемая им неразрывная связь воли и разума (как божественного, так и человеческого), что принципиально отличает позицию Хомякова от различных вариантов волюнтаризма (А.Шопенгауэр, Э.Гартман и др.). Отвергая рационализм, Хомяков обосновывал необходимость цельного знания ("живознания"), источником которого выступает соборность - "совокупность мышлений, связанных любовью". Религиозно-нравственное начало, таким образом, играет определяющую роль и в познавательной деятельности, оказываясь как предпосылкой, так и конечной целью познавательного процесса. Как утверждал Хомяков, все этапы и формы познания, т.е. "вся лестница получает свою характеристику от высшей степени - веры".

Славянофильская историософия представлена в основном в Семирамиде Хомякова. В этой не завершенной работе (опубликована уже после смерти автора) была сделана попытка целостного изложения всемирной истории, определения ее смысла. Критически оценивая итоги истолкования исторического развития в немецком рационализме (прежде всего у Гегеля), Хомяков в то же время полагал бессмысленным возвращение к традиционной нефилософской историографии. Альтернативой гегелевской модели исторического развития и разнообразным вариантам европоцентристских историографических схем в Семирамиде становится образ исторической жизни, принципиально лишенной постоянного культурного, географического и этнического центра. Связь же поддерживается в "истории" Хомякова взаимодействием двух полярных духовных начал: "иранского" и "кушитского", действующих отчасти в реальных, отчасти в символических культурно-этнических ареалах. Придавая древнему миру мифологические очертания, Хомяков в определенной мере сближается с Шеллингом. Н.А.Бердяев справедливо отметил в свое время: "мифология и есть древняя история... история религии и... есть содержание первобытной истории, эту мысль Хомяков разделяет с Шеллингом". Самые различные этносы становятся участниками всемирной истории, развивая свои культуры под знаком либо "иранства" как символа свободы духа, либо "кушитства", которое символизирует "преобладание вещественной необходимости, т.е. не отрицание духа, но отрицание его свободы в проявлении". Фактически, по Хомякову, это два основных типа человеческого мировосприятия, два возможных варианта метафизической позиции. Существенно то, что деление на "иранство" и "кушитство" в Семирамиде не абсолютно, а относительно. Христианство же в историософии Хомякова - не столько высший тип "иранского" сознания, сколько уже его преодоление. Неоднократно в книге признается и культурно-историческое значение достижений народов, представляющих "кушитский" тип. Идея абсолютизации каких-либо национально-религиозных форм исторической жизни отвергается в Семирамиде: " История уже не знает чистых племен. История не знает также чистых религий".

Сталкивая в своей историософии "свободу духа" (иранство) и "вещественный", фетишистский взгляд, названный "кушизмом", Хомяков продолжал ключевой для славянофилов спор с рационализмом, лишившим, по их мнению, западный мир внутреннего духовно-нравственного содержания и утвердивший на его месте "внешне-юридический" формализм общественной и религиозной жизни. Критикуя Запад, Хомяков не был склонен к идеализации ни прошлого России (в отличие от Аксакова), ни ее настоящего. В русской истории он выделял периоды относительного "духовного благоденствия" (царствования Федора Иоанновича, Алексея Михайловича, Елизаветы Петровны). В эти периоды не было "великих напряжений, громких деяний, блеска и шума в мире" и создались условия для органического, естественного развития "духа жизни народа".

Будущее России, о котором мечтал Хомяков, должно было стать преодолением "разрывов" русской истории. Он надеялся на "воскресение Древней Руси", хранившей по его убеждению, религиозный идеал соборности, но воскресение - "в просвещенных и стройных размерах", на основе нового исторического опыта государственного и культурного строительства последних столетий.

Умер Хомяков в с.Ивановское 23 сентября 1860.